Спесишизм — различия между версиями
Admin (обсуждение | вклад) |
Admin (обсуждение | вклад) |
||
| Строка 36: | Строка 36: | ||
'''«Прерывистый ум»'''<br /> | '''«Прерывистый ум»'''<br /> | ||
| − | + | [[Файл:Richard_Dawkins.jpg|мини|240px|Ричард Докинз (Richard Dawkins)]] | |
Эволюционный биолог Ричард Докинз выступает против спесишизма в своей книге «Слепой часовщик» (1986): | Эволюционный биолог Ричард Докинз выступает против спесишизма в своей книге «Слепой часовщик» (1986): | ||
| − | <blockquote>Если мы будем рассматривать всех когда-либо живших животных, не ограничиваясь лишь современными, то такие слова, как «человек» и «птица» станут столь же размытыми и неясными по значению, как слова вроде «высокий» или «толстый». '''...''' Если бы на человечество свалился бы необычный выборочный мор, который убивал бы всех людей промежуточной высоты, то понятия «высокий» и «низкий» приобрели бы столь же точное значение, как «птица» или «млекопитающее». Удобный факт отсутствия промежуточных звеньев спасает от неуклюжей двусмысленности не только зоологическую классификацию. Тот же самое верно в отношении человеческой этики и закона. Наши юридические и моральные системы глубоко видоспецифичны. Директор зоопарка имеет юридическое право усыпить шимпанзе, которое стало лишним, в то же время намёк на усыпление лишнего сторожа или продавца билетов будет встречен воем про циничное беззаконие. Шимпанзе — собственность зоопарка. Предполагается, что люди не являются чьей-то собственностью; при этом обоснования дискриминации в отношении шимпанзе звучат редко, и я не уверен, существует ли убедительное обоснование такого рода вообще. Потрясающий видовой эгоизм наших, вдохновлённых христианской верой отношений таков, что абортирование единственной человеческой зиготы (хотя большинство из них “предназначено” для спонтанного абортирования так или иначе), может вызвать больше морального беспокойства и справедливого негодования, чем вивисекция любого количества умных взрослых шимпанзе! Я слышал высказывания приличных, либеральных учёных, не имеющих никакого намерения фактически резать живых шимпанзе, однако неистово защищающих своё право делать это, если им потребуется, без конфликта с законом. Такие люди часто первыми ощетиниваются при малейшем нарушении прав человека. Такой двойной стандарт не вызывает у нас большого неудобства по единственной причине — все промежуточные звенья между людьми и шимпанзе мертвы.</blockquote> | + | <blockquote>Если мы будем рассматривать всех когда-либо живших животных, не ограничиваясь лишь современными, то такие слова, как «человек» и «птица» станут столь же размытыми и неясными по значению, как слова вроде «высокий» или «толстый». |
| + | '''...''' | ||
| + | Если бы на человечество свалился бы необычный выборочный мор, который убивал бы всех людей промежуточной высоты, то понятия «высокий» и «низкий» приобрели бы столь же точное значение, как «птица» или «млекопитающее». Удобный факт отсутствия промежуточных звеньев спасает от неуклюжей двусмысленности не только зоологическую классификацию. Тот же самое верно в отношении человеческой этики и закона. Наши юридические и моральные системы глубоко видоспецифичны. Директор зоопарка имеет юридическое право усыпить шимпанзе, которое стало лишним, в то же время намёк на усыпление лишнего сторожа или продавца билетов будет встречен воем про циничное беззаконие. Шимпанзе — собственность зоопарка. Предполагается, что люди не являются чьей-то собственностью; при этом обоснования дискриминации в отношении шимпанзе звучат редко, и я не уверен, существует ли убедительное обоснование такого рода вообще. Потрясающий видовой эгоизм наших, вдохновлённых христианской верой отношений таков, что абортирование единственной человеческой зиготы (хотя большинство из них “предназначено” для спонтанного абортирования так или иначе), может вызвать больше морального беспокойства и справедливого негодования, чем вивисекция любого количества умных взрослых шимпанзе! Я слышал высказывания приличных, либеральных учёных, не имеющих никакого намерения фактически резать живых шимпанзе, однако неистово защищающих своё право делать это, если им потребуется, без конфликта с законом. Такие люди часто первыми ощетиниваются при малейшем нарушении прав человека. Такой двойной стандарт не вызывает у нас большого неудобства по единственной причине — все промежуточные звенья между людьми и шимпанзе мертвы.</blockquote> | ||
== Примечания == | == Примечания == | ||
Версия 22:50, 10 августа 2015
Спесишизм или спесиецизм (англ. speciesism, синонимы: видовая дискриминация, видизм) — это дискриминация одного биологического вида другим, основанная на убеждении в собственном превосходстве. В первую очередь, здесь подразумевается дискриминация животных человеком, но также может подразумеваться привилегированность одних животных и пренебрежительное отношение к другим (например, кошек и куриц соответственно).
Защитники прав животных проводят аналогию между спесишизмом, расизмом и сексизмом, так как во всех трёх случаях, по их мнению, мы имеем дело с предвзятым отношением к индивиду из-за его принадлежности к определённой группе.
Спесишисты (спесиецисты) опонируют различными доводами, преимущественно:
- антропоцентризмом (включая продвигаемую авраамическими религиями точку зрения, что человек был создан как доминант, а все остальные виды были созданы для его удобства);
- физическими различиями, отрицание которых, по мнению спесишистов, есть ничто иное, как антропоморфизм, то есть придание животным человеческих качеств, которых они не имеют.
Возникновение термина
Термин был придуман британским психологом Ричардом Райдером в 1970-м году:
"Слово cпесишизм пришло ко мне, когда я лежал в ванной, в Оксфорде, около 35 лет назад. Это как расизм или сексизм — предвзятость, основанная на нравственно неуместных физических различиях.[1]
Популяризовал же термин австралийским философ Питер Сингер, издав в 1975-м году книгу «Освобождение животных. Новая этика нашего обращения с животными»:
«Расист нарушает принцип равенства, придавая большее значение интересам членов его собственной расы, когда имеется столкновение между их интересами и интересами другой расы. Женофоб нарушает принцип равенства, поддерживая интересы своего собственного пола. Подобно спесиецист позволяет интересам своей собственной разновидности действовать вопреки больших интересов членов другой разновидности.
Большинство людей — спесиецисты».
Аргументы антиспесишистов
Аргумент от пограничных случаев
«… взрослая лошадь или собака несравненно более рациональные и общительные существа, чем младенец в возрасте одного дня, одной недели или даже одного месяца. Но предположим даже, что верно обратное. Что это дает? Вопрос не в том, могут ли они рассуждать или могут ли они говорить, но в том, могут ли они страдать». Джереми Бентам, «Введение в основания нравственности и законодательства» 1780 г.[2]
Аргумент от пограничных случаев (argument from marginal cases) является одним из основных аргументов противников спесишизма. В ответ на заключение о том, что люди более интеллектуально развиты, они ставят в пример тех людей, которые сильно ограничены в познавательных и когнитивных способностях, которые при этом получают даже больше сострадания и моральной поддержки, чем здоровые.
Кембриджская декларация о сознании
7 июля 2012-го года, на конференции памяти Фрэнсиса Кирка в Кембридже, группа ведущих когнитивных нейробиологов, нейрофармакологов, нейрофизиологов, нейроанатомов и вычислительных нейробиологов опубликовала «Кебриджскую декларацию о сознании»[3]. Ученые пришли к однозначному выводу, что не только человек обладает нейронными субстратами, генерирующими сознание, но и все млекопитающие, птицы, и многие другие животные (в том числе осьминоги).
«Прерывистый ум»
Эволюционный биолог Ричард Докинз выступает против спесишизма в своей книге «Слепой часовщик» (1986):
Если мы будем рассматривать всех когда-либо живших животных, не ограничиваясь лишь современными, то такие слова, как «человек» и «птица» станут столь же размытыми и неясными по значению, как слова вроде «высокий» или «толстый»....
Если бы на человечество свалился бы необычный выборочный мор, который убивал бы всех людей промежуточной высоты, то понятия «высокий» и «низкий» приобрели бы столь же точное значение, как «птица» или «млекопитающее». Удобный факт отсутствия промежуточных звеньев спасает от неуклюжей двусмысленности не только зоологическую классификацию. Тот же самое верно в отношении человеческой этики и закона. Наши юридические и моральные системы глубоко видоспецифичны. Директор зоопарка имеет юридическое право усыпить шимпанзе, которое стало лишним, в то же время намёк на усыпление лишнего сторожа или продавца билетов будет встречен воем про циничное беззаконие. Шимпанзе — собственность зоопарка. Предполагается, что люди не являются чьей-то собственностью; при этом обоснования дискриминации в отношении шимпанзе звучат редко, и я не уверен, существует ли убедительное обоснование такого рода вообще. Потрясающий видовой эгоизм наших, вдохновлённых христианской верой отношений таков, что абортирование единственной человеческой зиготы (хотя большинство из них “предназначено” для спонтанного абортирования так или иначе), может вызвать больше морального беспокойства и справедливого негодования, чем вивисекция любого количества умных взрослых шимпанзе! Я слышал высказывания приличных, либеральных учёных, не имеющих никакого намерения фактически резать живых шимпанзе, однако неистово защищающих своё право делать это, если им потребуется, без конфликта с законом. Такие люди часто первыми ощетиниваются при малейшем нарушении прав человека. Такой двойной стандарт не вызывает у нас большого неудобства по единственной причине — все промежуточные звенья между людьми и шимпанзе мертвы.
